Цель настоящей работы заключается в разработке и обосновании теоретической модели личностно-профессиональной самореализации человека. Эта модель рассматривается как инструмент оценки степени соответствия характеристик профессионального развития ценностным установкам и ресурсам личности.

Процедура и методы. Для достижения поставленной цели применялись теоретические методы: анализ, сравнение и обобщение подходов к самореализации личности как в отечественной, так и в зарубежной психологии. Для разработки теоретической модели личностно-профессиональной самореализации использовался метод моделирования, в рамках которого выделены факторы, структурные компоненты и критерии успешности личностно-профессиональной самореализации.

Результаты. Теоретическое обобщение подходов к исследованию самореализации личности в релевантной отечественной и зарубежной литературе позволило сделать вывод о необходимости проработки данной проблемы с позиции личностно-профессионального подхода, что соответствует современным тенденциям развития психологического знания, и о необходимости разработки соответствующего инструментария для применения на практике.

Основываясь на системном подходе и принципе детерминизма, мы разработали теоретическую модель личностно-профессиональной самореализации. В модели конкретизированы её структурные компоненты, а также факторы и критерии успешности личностнопрофессиональной самореализации.

Теоретическая и/или практическая значимость. На основе разработанной модели личностно-профессиональной самореализации предполагается проведение эмпирических исследований, связанных с изучением особенностей соотношения характеристик профессионального и личностного развития. Перспективным направлением в данном проблемном поле может стать изучение психологических предикторов и стратегий достижения личностно-профессиональной самореализации, что в свою очередь может послужить источником поддержания удовлетворённости жизнью и психологического благополучия человека.

Цель исследования – выявление особенностей личностной рефлексии как механизма осознания самообмана клиентом в экзистенциально-ориентированном консультировании.

Процедура и методы. На основе теоретического анализа и обобщения исследований отечественных и зарубежных авторов уточнены понятия самообмана и личностной рефлексии, определено место личностной рефлексии в экзистенциальном консультировании как метода работы с самообманом клиентов.

Результаты. Выявлены основные характеристики, причины и последствия самообмана для клиентов в практике психологического консультирования, трудности, возникающие при работе с самообманом, возможности использования личностной рефлексии в обнаружении противоречий у клиента в представлениях о самом себе, о роли Других в возникновении психологических проблем у клиента, принятия ответственности за свою жизнь и осуществление выбора среди альтернатив. Отмечено, что личностная рефлексия в экзистенциальном подходе является средством разграничения истинного и неистинного бытия клиента, Я-реального и Я-фальшивого. Самообман раскрывается как неотъемлемая часть бытия человека и результатирующий компонент индивидуального опыта и взаимодействия ряда защитных механизмов, выполняющих функции снижения уровня экзистенциальной тревоги и страхов, возникающих в связи со встречей с конечными данностями существования.

Теоретическая и/или практическая значимость. В статье предложен краткий анализ феноменов личностной рефлексии и обмана. Выявлены возможности личностной рефлексия как механизма осознания самообмана клиентом в экзистенциально-ориентированном консультировании.

Цель – изучение некоторых характеристик коммуникативной сферы представителей поколения Z (центениалов) на фоне противоречивости и недостаточности научных знаний по проблеме.

Процедура и методы исследования. Проведён анализ научных источников, позволивший обнаружить радикально различающиеся сведения о социально-психологических особенностях центениалов, предпринято локальное диагностическое исследование с применением «Теста мотивов аффилиации» А. Мехрабиана и «Теста профиля отношений» Р. Борнштейна.

Результаты. Получены данные о среднем уровне выраженности мотивации аффилиации у студентов-центениалов; обнаружены высокие показатели как нормативной, так и чрезмерной межличностной зависимости, а также некоторая тенденция к проявлениям дисфункционального отделения в межличностных контактах.

Теоретическая и/или практическая значимость: Результаты исследования не позволяют делать вывод о низкой тенденции к аффилиации, склонности к интровертности и эскапизму студентов Z-поколения.

Цель. Анализ взаимосвязи индивидуально-психологических характеристик и представлений о COVID-19 с адаптивным реагированием (выполнением мер профилактики и поддержкой вакцинации) в ситуации пандемии.

Процедура и методы. В онлайн-опросе приняли участие 2786 человек (33,1% мужчин и 66,9% женщин) в возрасте от 14 до 82 лет из разных регионов России. Респонденты выполняли следующие методики: методику Big Five Inventory-2, Шкалу реактивной и личностной тревожности Ч. Д. Спилбергера, методику «Индикатор копинг-стратегий» Дж. Амирхана; авторскую методику «Представления о пандемии».

Результаты. Было обнаружено, что представления о пандемии (уязвимость по отношению к коронавирусу, самоэффективность, оценки последствий пандемии, информированность о COVID-19 и причинах его появления) являлись предпосылками выполнения мер профилактики и позитивного отношения к вакцинации. Личностные черты и копинг-стратегии также оказались предикторами адаптивного реагирования на пандемию.

Теоретическая и/или практическая значимость. Результаты исследования вносят вклад в изучение проблемы психологической адаптации людей к ситуации пандемии COVID-19.

Цель.  Эмпирическое изучение содержания долгового психологического контракта с целью последующей разработки методики его диагностики.

Процедура и методы. Предлагается расширенное применение понятия «психологический контракт», которое может быть использовано в том числе для анализа долгового взаимодействия. Долговой психологический контракт регулирует отношения между заёмщиком и кредитором (в качестве последнего может выступать как физическое лицо, так и организация), при которых имеет место как эксплицитное, так и имплицитное соглашение о взаимном обмене. Для уточнения структуры долгового психологического контракта использовался «ассоциативный эксперимент», 76 сессий, получено 2200 ассоциаций. Выделено ядро и периферия социальных представлений о долговом взаимодействии по П. Вержесу. Анализ элементов зоны ядра социальных представлений о разных видах долгового взаимодействия позволили выделить устойчивые элементы долгового психологического контракта.

Результаты. Долговой психологический контракт как вид психологического контракта – это обмен обязательствами («что я делаю или должен сделать») и ожидания («что другой делает или должен сделать») относительно размера займа – большой или маленькой суммы, его стоимости – наличия или отсутствия процентов, времени взаимодействия – краткосрочного или долгосрочного займа, чёткости условий, возврата (допустимости просрочки или невозврата), количества участников взаимодействия и его оценки (рациональной, эмоциональной и ценностно-смысловой).

Теоретическая и/или практическая значимость. Исследование вносит вклад в понимание механизмов долгового поведения и позволяет разработать методику диагностики долгового психологического контракта.

Цель. Изучить характеристики культур, которые генерируют и организовывают процессы социального, массового, коллективного смыслообразования и влияют на выбор той или иной формы поведения.

Процедура и методы. Разработан тренинг кросс-культурной коммуникации по развитию типологии культур, который проведён на выборке, состоящей из более 2282 человек в возрасте от 17 до 31 года. Эффективность использования созданной социально-психологической типологии культур в рамках социально-психологического тренинга кросс-культурной коммуникации проверена в рамках эмпирического исследования.

Результаты. Разработанный и апробированный тренинг способствовал снятию коммуникативных барьеров. Основой коммуникативных барьеров выступает эмоциональная сфера, поскольку переживания, форма их проявления и содержание социально обусловлены. Искусство выступает средством кросс-культурной коммуникации, поскольку эмоциональное закрепление есть часть художественного языка. Целенаправленное создание условий кросс-культурной коммуникации, базирующейся на готовности и возможности идентификации, понимания и оперирования коммуникативными системами иных культур, возможно в рамках семиотического подхода.

Теоретическая и/или практическая значимость. Вопрос исследования кросс-культурной коммуникации продолжает оставаться актуальной проблемой современной социальной психологии. Компоненты и условия возникновения и осуществления кросс-культурной коммуникации выступают для практиков основой осуществления совместного взаимодействия социальных групп, а также социальной мобильности отдельного индивида.

Цель – изучение психоэмоционального состояния граждан России в период болезни COVID-19.

Процедура и методы. Исследование проводилось с октября по ноябрь 2021 г. Выборка составила 168 респондентов (граждан РФ), перенёсших COVID-19, в возрасте от 22 до 62 лет. В качестве метода исследования использовался контент-анализ письменных самоотчётов участников исследования о переживаниях на протяжении болезни.

Результаты. Метод контент-анализа позволил выделить 12 значимых контекстов, вокруг которых группируются высказывания респондентов, связанные с их личной оценкой психологического состояния во время болезни (страх, тревога, беспокойство о себе, близких/ родственниках, детях/ребёнке, слабость, чувства/ощущения, больше/надо, здоровью).

Теоретическая и/или практическая значимость. Полученные результаты исследования подчёркивают важность дальнейшего изучения воздействия перенесённого COVID-19 на личность человека и могут быть использованы при разработке программ профилактических и психокоррекционных мероприятий по снижению возможных негативных последствий для психологического здоровья граждан России.

Цель исследования состояла в выявлении взаимосвязи системы активации поведения (Behavioral Activation System – BAS) и системы торможения поведения (Behavioral Inhibition System – BIS), составляющих основу теории чувствительности к подкреплению Дж. Грея, с сензитивностью к угрозам и выбором адекватных или неадекватных способов реагирования в ситуациях опасности на контингенте студенческой молодёжи.

Процедуры и методы. В исследовании приняло участие 298 студентов Ивановской государственной медицинской академии и Череповецкого государственного университета, среди которых 51 мужчина (17%) и 247 женщин (83%), средний возраст – 19,7 лет (SD=1,9). В качестве диагностического инструментария использовались авторские опросники на выявление сензитивности к угрозам и выбора адекватных или неадекватных способов реагирования в ситуациях опасности: опросник Карвера–Уайта в модификации Г. Г. Князева для диагностики систем BAS и BIS. Обработка осуществлялась с помощью применения критерия φ* – углового преобразования Фишера, а также методов корреляционного анализа.

Результаты. Установлено, что с различными шкалами BAS связаны сензитивность к угрозам, выбор адекватных способов реагирования и игнорирование опасностей, а со шкалой BIS – преувеличение опасностей. Сделан вывод о том, что системы BAS/BIS определяют динамическую сторону отношения людей к опасностям и в большей степени объясняют феномены преувеличения или игнорирования опасностей, чем выбор адекватных способов реагирования в ситуациях опасности.

Теоретическая и/или практическая значимость. Полученные результаты могут быть использованы в процессе организации деятельности по обеспечению безопасности, а также в процессе формирования у людей адекватного типа отношения к опасностям.

Цель данной статьи заключается в определении личностных особенностей молодых людей, проявляющих в своём социальном поведении крайние формы изоляции и отчуждения и называемых хикикомори.

Процедура и методы. На основе теоретического анализа и проведённого эмпирического исследования на выборке 272 человек, были уточнены некоторые социально-психологические характеристики хикикомори. В исследовании принимали участие молодые люди в возрасте от 18 до 30 лет, 68 из которых определяли себя как «хикикомори» и обозначали, что они минимально контактируют с внешним миром. Использовались следующие методики: авторская адаптация скрининг-методики определения хикикомори HQ-25 (А. Тео); Методика измерения уровня выраженности эскапизма (Т. Н. Савченко, О. И. Теславская, Е. В. Беловол, А. А. Кардапольцева); Опросник субъективного отчуждения С. Мадди и соавторов (ОСОТЧ, адаптация для юношеского возраста Е. Н. Осина, 2011); Методика исследования самоотношения (МИС, С. Р. Пантелеев). Проведен сравнительный анализ данных в двух группах испытуемых, а также корреляционный и регрессионный анализ.

Результаты. В результате сравнительного анализа экспериментальной и контрольной группы было отмечено, что у лиц с острой формой самоизоляции (хикикомори) ярко выражены такие характеристики, как эскапизм, изоляция, вегетативность, бессилие, нигилизм, высокий уровень отчуждения. По всей выборке молодёжи отмечены высокие баллы по шкале «проблемы социализации». Среди особенностей самоотношения у хикикомори выражены неудовлетворённость своими возможностями, ощущение слабости, низкий уровень самоуважения, а также вера в то, что их личность вызывает у других людей неодобрение и неприятие. В целом, все показатели по методике МИС тяготеют к отрицательному полюсу.

Теоретическая и/или практическая значимость. Результаты проведённого исследования расширяют представление о феномене хикикомори, всё чаще регистрируемом среди молодёжи в России, а также открывают перспективу разработки психологических практик, ориентированных на психологическую коррекцию неадаптивных личностных черт людей, склонных к острым формам самоизоляции и эскапизму.

Цель. Изучение мудрой человечности в организациях (МЧО) различного типа.

Процедура и методы исследования. На выборке, состоящей из 160 чел. (55 мужчин и 105 женщин в возрасте от 22 до 48 лет), из 12 разнотипных организаций, работающих в обычных условиях (2 управляющих жилищным комплексом компании, 2 строительных организаций, 2 охранных предприятий; всего 95 чел.) и условиях оперативной деятельности (2 аварийно-спасательных, 2 поисковых, 2 участвующих в производстве следственных действий водолазных станций, всего 65 чел.) проведён опрос. Обследования проводились с 2019 по 2022 гг. Использованы модернизированные шкалы «Аллофилия» Т. Питтински, «Доминирование» Дж. Даккита, самооценки мудрости Дж. Вебстера, тест «Мотивационный профиль» П. Мартина и Ш. Ричи, диагностика организационной культуры Куинна и Камерона, проективная методика изучения социальной идентичности Л. Б. Шнейдер и В. В. Хрусталевой, методика оценки социально-психологической атмосферы по Фидлеру, методика профессиональных состояний, межличностных взаимодействий в группе по Сишору.

Результаты. Сконструирована и апробирована модель «Мудрая Человечность в организации» (МЧО). Эмпирически проверены элементы модели. Подтверждено значение для HR-аналитики персонала различных организаций конструкта «Человечность в организации», входящего в модель МЧО. Определено следующее положение: категория «отношение к другим группам» остаётся базовой, а категории отношения к руководителю и коллегам, в большей степени зависят от ситуации. Другой элемент модели – «Самооценка мудрости» – существенно дополняет интегративный конструкт МЧО. Выявлено, что показатель мудрости равноценно присутствует во всех организациях. При этом у выполняющих оперативные задачи он больше, а у работающих в обычных условиях – дополняется дескрипторами «опыт» и «рефлексия». Третий элемент модели МЧО определён для всех организаций как доминанта организационной культуры (ОК) «Порядок». Выявлено отсутствие различия организаций по ОК «порядок» (0,260), определены различия в ОК «отношение» (0,01), «творчество» (0.03) в профессиональной идентичности сотрудников (0,02), структуре мотивации (0,01) в организациях.

Теоретическая и/или практическая значимость. Обоснована методология изучения МЧО, включающая принципы «мудрость как объединяющая идея организации»; «мудрость как когнитивная карта человечности»; «Любовь как Путь к мудрости», «основа человечности»; «мудрость как принцип культуры»; «мудрость как инструмент познания человечности».